Гастроли Театра Вахтангова в Китае продолжаются с оглушительным успехом
Поздним субботним вечером у служебного входа пекинского Poly Theater собралась внушительная толпа молодых людей. Они с нетерпением ожидали появления российских артистов, чтобы получить автографы на заранее приготовленных и раскрытых буклетах. Это яркое зрелище, ставшее продолжением спектакля «Дядя Ваня», впервые представленного Театром Вахтангова в Поднебесной, красноречиво свидетельствовало о его успехе.
После феноменального успеха «Евгения Онегина», получившего на китайском национальном сайте оценку 9.2 из 10, относительно чеховской пьесы «Дядя Ваня» существовали определенные опасения. Почему?
«У нас Чехова ставят часто, в том числе и «Дядю Ваню», — объясняет переводчица Яна. — Но публика несколько разочарована им после недавних гастролей МХАТа с «Чайкой»».
Возможно, по этой причине на первом показе зал вместимостью полторы тысячи мест был заполнен лишь на 80%. Стоимость билетов варьировалась от 180 до 1080 юаней (примерно 2000–20000 рублей), что сопоставимо с московскими ценами. Русскоговорящих зрителей было крайне мало. Одна из них, к слову, была в шортах, в то время как большинство местной публики пришло в более уместной для театра одежде.
За кулисами царила тишина: прозвучал второй звонок. На черном столе аккуратно лежали три чучела белых кур – реквизит для безымянного работника из усадьбы Войницких, рослого парня, которого играет Владимир Симонов-младший, принятый в труппу в прошлом году.
К слову, фамилия Симоновых является одной из самых многочисленных в Вахтанговском театре. Здесь работают представители двух актерских династий – всего пять человек. Рубен и Екатерина Симоновы продолжают линию великого режиссера и худрука театра Рубена Николаевича, одного из первых учеников Вахтангова, а Владимир Симонов вместе с сыновьями Василием и Владимиром (младшим) представляет другую ветвь. Последний из них задействован в «Дяде Ване», а очаровательная Екатерина – в «Онегине».
Особое волнение испытывал Александр Андриенко, который впервые исполнил роль профессора Серебрякова в этом спектакле. Перейдя из Театра Маяковского в труппу Вахтанговского в прошлом сезоне, он еще не играл «Дядю Ваню» в Москве, так что этот показ стал его дебютом в Китае.
И вот, под отдаленные звуки трубы, сиреневый бархатный занавес распахнулся, открывая историю порядочного, но потерянного Ивана Петровича, чья «пропала жизнь». И не только его. Этого персонажа, вызывающего то гордость, то глубокое сострадание, блестяще воплощает Сергей Маковецкий. Он то нелеп до смешного, то заставляет сердце сжиматься от боли. Режиссер Туминас как никто другой сумел передать унылую жизнь русской провинции в непогоду, показав ее одновременно трагичной и комичной, без резких переходов. Он вознес ее над бытом, приподнял от земли к свету, а затем вернул обратно, но уже немного согретую этим небесным сиянием. Недаром Соня (Мария Бердинских) говорит Ивану Петровичу, своему милому дяде Ване, смирившемуся со своей судьбой после целой череды событий в едва не утраченном имении: «Мы увидим небо в алмазах».
Что же может понять о старинной русской жизни китайский зритель, живущий в эпоху тотальной цифровизации, без автомобилей, интернета и социальных сетей? В стране, где все процессы оцифрованы и происходят онлайн. Но, судя по реакции, они что-то понимают: удивительно много смеются. Литературный переводчик Юань Тинлэй, в свою очередь, переживал, что некоторые чеховские фразы могут оказаться непонятными.
«Какие, например?» — поинтересовалась я у него на репетиции, рядом с пультом звукорежиссера, где Юань вносил последние коррективы в свой экземпляр пьесы.
«Вот, например, сломал голову над фразой профессора из второго акта: «Повесьте ваши уши на гвоздь внимания». У нас ее точно не поймут. Ищу эквивалент».
Зрители смеются во время спектакля, а порой замирают в тишине, когда обессиленный и протрезвевший дядя Ваня сидит на сцене, воплощая само одиночество. И только одинокий звук трубы Тимофея Дакшицера уносится ввысь, пробивая колосники.
Первый акт завершается на пике эмоций: Соня и Елена Андреевна играют на пианино в четыре руки. Занавес не успевает опуститься, как в зале неожиданно раздается громкий мужской голос. Сначала непонятно, откуда он, лишь слышно. Первая мысль: «Неужели так сильно его тронуло?». Вторая: «Может, это протест, провокация?» (в наши дни можно ожидать чего угодно в публичном месте). Публика, уже вставшая, снова опустилась или замерла. Но после эмоциональной речи все зашумели и разошлись.
Оказалось, оратор столь решительно и страстно призывал зрителей наконец выключить мобильные телефоны, которые то звонили, то с грохотом падали.
В антракте я спросила знакомую китаянку, все ли ей понятно. Она, накануне посмотрев «Онегина», отметила, что после такого масштабного и поэтичного спектакля «Дядя Ваня» – это камерная, но абсолютно ясная история. Она даже призналась, что в некоторых моментах узнала в персонажах себя.
«В этих героях можно многое узнать о нас», — добавила она, очевидно, имея в виду своих соотечественников. Вот так технологии.
Второй акт лишь закрепил успех первого. Хотя аплодировать во время действия здесь не принято, на поклонах зрители выразили свой восторг мощнейшими овациями и криками «фантастиш!». Это означало одно: пьеса была понята и принята.
А у служебного входа, ближе к полуночи, продолжалась уже привычная картина: огромная толпа молодых людей, терпеливо ожидающих русских артистов, чтобы получить автографы. Они заранее скупили все буклеты и держали их раскрытыми наготове, чтобы Сергей Маковецкий, Анна Дубровская, Артур Иванов, Мария Бердинских, Любовь Корнева, Владимир Симонов-младший и Александр Андриенко оставили свои подписи под фотографиями. Как только артисты стали выходить на улицу, их буквально обступили, протягивая буклеты или даже томики Чехова.
Со стороны это могло показаться давкой или суматохой, где легко можно было кого-то затоптать. Но удивительно: никто не устраивал разборок, а все терпеливо ждали своей очереди. Сергея Маковецкого затем ждали и у входа в гостиницу. Внезапно одна девушка, вместо просьбы о фото, задала выдающемуся актеру вопрос: «Как вы думаете, что дальше будет с дядей Ваней? Как его жизнь продолжится?». Она спросила на ломаном русском, но ее слова были вполне понятны.
«Ну, он уходит с улыбкой, пятится назад со счастливой гримасой. А там одному Богу известно, как он продолжит свою жизнь — здесь или там (показывает на небо), но продолжит», — ответил Сергей Васильевич.
Такой сцены у московских театров, даже самых популярных, давно не увидишь, а в Пекине — пожалуйста.
