Вольфганг Черни живет между Москвой и Веной, активно снимаясь в России и по всему миру.
Австрийский актер и продюсер Вольфганг Черни уже более десяти лет активно снимается в российском кинематографе. Его фильмография включает заметные роли в военных драмах, таких как «Собибор» Константина Хабенского, «Красный призрак» Андрея Богатырева, а также участие в двух проектах под названием «Нюрнберг» (Николая Лебедева и Джеймса Вандербильта). Удивительно, но он также воплотил образ былинного героя Алеши Поповича в фильме Дмитрия Дьяченко «Последний богатырь».
Вольфганг Черни родился в Вене. В юности он мог пойти по стопам семьи врачей или посвятить себя спорту, активно занимаясь плаванием и работая лыжным инструктором. Однако его призванием стало актерское мастерство, которое он изучал в Вене и Лос-Анджелесе. Сегодня он успешно строит карьеру в кино и на телевидении как в Европе, так и в США, живя между Москвой и Веной. Вольфганг женат на россиянке Виктории, и у них есть четырехлетний сын Леонард.
Изначально Вольфгангу часто предлагали роли нацистов из-за его внешности и владения немецким. Однако Черни не хотел быть заложником стереотипов, поэтому освоил русский язык. Это позволило ему расширить диапазон ролей, вплоть до исполнения образа Алеши Поповича в известном российском фэнтези «Последний богатырь».
Наша встреча с актером состоялась на кинофоруме «Евразия» в Сочи. Вольфганг редко посещает фестивали из-за плотного графика съемок по всему миру. После просмотра короткометражного фильма молодого индийского режиссера о его отце, страдающем деменцией, Черни лично выразил автору свое восхищение и благодарность за смелость затронуть столь личную и сложную тему.
Интервью
Q: На вас произвел впечатление этот фильм?
A: Да, именно поэтому я подошел к режиссеру. Он большой молодец. Я прекрасно понимаю, насколько трудно делиться настолько личной и интимной историей.
Q: В Сочи вы приехали с какой-то миссией? Прежде вас не встречала на наших фестивалях.
A: Я очень люблю кино, но когда активно снимаюсь, времени на посещение мероприятий просто нет. Здесь, в Сочи, показывают в основном авторское кино, в отличие от коммерческих проектов, где я чаще занят, так как у меня семья и ребенок. В будущем мне хотелось бы чаще работать именно в авторском кинематографе.
Q: Вы уже разбираетесь, к кому из режиссеров стоит идти, а к кому нет?
A: Я приехал в Россию тринадцать лет назад, совсем не зная никого и не говоря по-русски. Это был долгий и непростой путь изучения языка, но сейчас я им владею более-менее свободно. Хотя и сейчас не всех знаю лично, мне посчастливилось поработать со многими замечательными людьми, с некоторыми даже подружиться. Я уже начинаю понимать, с кем стоит сотрудничать, а с кем, возможно, пока не стоит. Если возникают сомнения, я всегда обращаюсь к своему агенту.
Q: Не бесит, что предлагают вам одноплановые роли?
A: Уже нет. Поначалу мне предлагали исключительно роли немцев, особенно в военных фильмах. Я часто отказывался, особенно если это были образы `монстров` — фашистов, бездушных убийц. Я всегда настаивал, что даже фашист, каким бы ужасным он ни был, должен быть человеком со своим характером, а не просто функцией. Соглашался играть, только если видел в образе интересную и сложную глубину. Исходя из этого, я работал в таких проектах, как «Собибор», «Зоя», «Красный призрак», «Нюрнберг».
Q: У вас теперь два «Нюрнберга»?
A: Да, я участвовал в фильме Николая Лебедева, где у меня одна из центральных ролей, и в американской версии, но там моя роль была небольшой. Последние четыре года я уже играю русских персонажей на русском языке. Иногда их переозвучиваю сам, иногда приглашают российских актеров. Я отлично понимал, что лучшие роли в России — это роли русских, и для этого нужно владеть языком.
Q: Вы сейчас сфокусированы на российском кино?
A: Не только, хотя здесь действительно много работы и происходит столько интересного. Я с удовольствием снимаюсь в России, когда появляются отличные проекты. Играть немцев, особенно сейчас, не хочу — честно говоря, устал от таких ролей. Если на Западе предлагают интересные образы, я снимаюсь и там. Для меня нет границ. Неважно, где снимается фильм; важны люди и их идеи. В таком случае не имеет значения, Австрия это или Россия.
Русские часто думают, что на Западе все и всегда лучше. Иногда это так, ведь там бюджеты обычно больше. В России мы сняли «Красный призрак» менее чем за миллион долларов. По киношным меркам это скромный инди-фильм, но он вызвал интерес более чем в 120 странах. Все мои друзья были в восторге от фильма. Я спрашивал их: «Как вы думаете, за сколько мы его сняли?» Они отвечали, что не меньше чем за десять миллионов.
Я уже несколько раз работал с Андреем Богатыревым, и мы стали хорошими друзьями. Замысел «Красного призрака» появился почти семь лет назад. Это была долгая история: мы долго искали финансирование, начинали съемки, останавливались. Работали зимой, когда температура опускалась до минус 35 градусов. Атмосфера на площадке была настолько классной, что я даже немного переживал — когда все слишком хорошо, потом может быть не так радостно.
Q: То есть вы нашли у нас единомышленников?
A: В России замечательные люди, главное — их найти. Мне нравится, что здесь люди хотят работать. В Европе иногда сложно с началом проекта: прежде чем запустить, долго думают: «Может быть, начнем через год». Мои друзья в Австрии пять лет работали над новогодней сказкой о маленькой девочке, а в последний момент один из продюсеров сказал `нет`. И они потеряли всё — деньги, время, пять лет своей жизни. В России всё делается легче и быстрее.
Q: Расскажите о своем американском опыте.
A: У меня там были фильмы, агентство. Я учился в киношколе в Голливуде. Это совсем другая работа и колоссальная конкуренция во всех сферах. Все боятся искусственного интеллекта. Люди переживают из-за сложной политической ситуации, никто не знает, что будет дальше. И это очень ощущается, особенно в кино. В России другая философия: ваше кино должно состояться, несмотря ни на что. Я знаю актеров, которые десять лет назад не снимались, а сейчас все постоянно заняты в проектах.
Q: Где вы в основном живете?
A: Между Россией и Австрией.
Q: Вы готовились к театральной карьере?
A: Да. Я играл два года в театре в Мюнхене и Вене, но с детства моя настоящая любовь — это кино. Сначала я два года учился в медицинском институте, но потом сказал себе: «Всё! Больше не хочу». Все в моей семье — врачи, и я пошел по стопам отца и брата. Экзамены сдал неплохо, но работать с пациентами не захотел. Еще был вариант стать спортсменом, пловцом, инструктором. Для меня важно, что актерская профессия подразумевает командную работу. А что значит спортсмен? Ты один против всех, если не занимаешься волейболом.
Q: Как вы стали сниматься в России?
A: В Австрии очень маленький рынок. Когда я получил предложение из России, то сначала не воспринимал его всерьез. Что я знал? Мафия, медведи, Калашников? Больше ничего. Впервые снялся в проекте «Снайперы: Любовь под прицелом». По сути, это история о Ромео и Джульетте. Я был в восторге. Все трюки делал сам. Почувствовал легкий творческий хаос, но он почти всегда сопровождает работу в российском кино. Я очень благодарен режиссеру Зиновию Ройзману за этот опыт. Он умер два года назад. Зиновий был пожилым человеком, евреем, как я понимаю. Половина его семьи погибла в концлагере, но он так переписывал мою роль, чтобы это был немец, но не фашист, неплохой человек, который жил в плохое время. Зиновий был сильным, харизматичным человеком. Он сказал: «Я верю, что не все немцы – монстры».
Q: Вы к тому времени были уже известным актером и дома, и в Германии?
A: После школы я снялся в сериале «Шторм любви», который стал очень популярным в Германии. Я получил главную роль и снимался целый год в 220 сериях. Каждый день мы снимали по 45 минут экранного времени. Даже не знаю, как я это выдержал. У меня было много текста, но это был невероятно ценный опыт. Благодаря этому сериалу я стал известен. Мне было 24 года, и меня знали все.
Немецкий режиссер Феликс Шультес, который живет в России, помогал Зиновию Ройзману с немецким кастингом. Я попал в сотню немецких актеров, которых пригласили на пробы. Я же — австриец, но это было неважно. В конце концов, Гитлер — тоже австриец. Когда я в форме, а глаза у меня голубые, то все — сразу фашист.
Q: Но теперь в вашем арсенале еще и былинный богатырь Алеша Попович.
A: Ну, да. Есть актеры, которые всегда играют стереотип. Мне это скучно. Недавно я сыграл в сериале «Константинополь» русского боксера. Мы снимали в России, Баку, Турции. Все было прекрасно — режиссер Сергей Чекалов, актеры (снимались Оксана Акиньшина, Александр Устюгов, Кирилл Кяро, действие происходит в 1920 году. – С.Х.). Больше пока не могу ничего рассказывать.
Еще был хоррор, где я впервые сыграл русского человека. Все это переозвучивали, потому что я не так хорошо говорил по-русски. Сейчас есть программа, которая убивает акцент, когда я говорю на русском.
Q: Моя американская подруга занимается с голливудскими актерами разных национальностей, корректирует их речь, убирает акцент или прибавляет перед съемками.
A: У меня в Голливуде тоже был коуч, когда я должен был говорить на американском английском. Я тогда много этим занимался, читал на американском английском.
Q: Вы давно живете в России. Появились новые привычки? Что-то поменялось в менталитете?
A: Моя русская жена иногда мне говорит: «Вот сейчас ты русский». Это забавно. Когда я приезжаю домой, в Австрию, мне кажется, что там всё очень медленно. В воскресенье никто не работает, всё закрыто. Это, конечно, тоже хорошо, но в России всегда и всё возможно. Особенно на съемках я привык, что многие вопросы можно решить очень быстро.
Есть, конечно, актеры, которые заставляют себя долго ждать, чтобы показать свою `крутость`. И мы вынуждены это терпеть. В основном же здесь все люди быстрые, стремительные, и это мне очень нравится. Вы более самостоятельны, потому что не ждете помощи извне и надеетесь только на себя. Либо я сам это сделаю, либо никто этого не сделает. В нашей богатой Австрии и Европе в целом это проблема. Все сытые, всё у нас есть. Это и плюс, и минус. Австрия — нейтральная страна, там тихо, спокойно, безопасно. Это хорошо. В России мне нравится, что много всего происходит, постоянное движение. Все, образно говоря, `голодные` и чего-то хотят.
Q: Ваш сын – билингв? На каком языке говорит?
A: Он — трилингв. Я с ним говорю на немецком, моя жена Вика — на русском. А между собой мы разговариваем только на английском. Леонарду сейчас четыре года, и он говорит по-русски лучше меня, без акцента, как настоящий москвич. И на немецком он со мной общается просто идеально, не как австриец, а как немец. По-английски он всё понимает. Я в полном восторге!
Q: Большая разница между австрийским и немецким?
A: Всё зависит от региона: Вена, Тироль… Это как разница между британским и американским английским. В Германии тоже почти нет чистого немецкого, разве что в Ганновере и еще трех-четырех небольших населенных пунктах сохранился классический немецкий язык. В Баварии, где я жил пять лет, сильный диалект, и мне это нравится.
Q: Как сложилась судьба ваших однокурсников?
