«Форт-Нокс» для биткоина: зачем Америка создает стратегический резерв криптовалют
В начале марта Дональд Трамп подписал указ о формировании в США стратегического резерва биткоина и запаса других цифровых криптоактивов. Этот резерв биткоинов аналогичен стратегическому нефтяному резерву и золотым запасам США, включая знаменитый «Форт-Нокс». Он будет пополняться за счет биткоинов, конфискованных Казначейством за незаконную деятельность. Запас других цифровых активов формируется из не-биткоиновых криптовалют, также конфискованных государством. Указ предписывает американским ведомствам в течение месяца передать все имеющиеся у них криптоактивы в эти резервы. Ключевое отличие резерва биткоина от запаса других активов в том, что биткоины могут закупаться на рынке (без прямого влияния на налогоплательщиков), тогда как другие цифровые активы предполагается только продавать при необходимости.
Хотя после подписания указа в публичном поле появилось мало новой информации о ходе его исполнения, вероятно, работа в этом направлении постепенно продвигается. Возможность такого указа стала результатом значительных усилий Трампа по назначению на ключевые посты в финансовом секторе правительства сторонников и крупных инвесторов в криптовалюты. Так, министром торговли стал Говард Лютник, открыто владеющий сотнями миллионов долларов в криптовалюте. Комиссию по ценным бумагам возглавил Пол Аткинс, известный адвокат, защищающий криптоинвесторов. Руководителем комиссии по торговле товарными фьючерсами назначен Брайан Квинтенц, еще один сторонник криптовалют. Создана даже специальная должность представителя президента по вопросам ИИ и криптовалюты, которую занял венчурный и криптоинвестор Дэйвид Сакс.
Также удалось заручиться поддержкой криптовалютной инициативы в Сенате. Проект закона о резерве биткоина, ранее отклоненный, был внесен повторно при широкой поддержке обеих партий и, скорее всего, будет принят. Но какие преимущества даст стратегический резерв биткоина США? И стоит ли другим странам следовать этому примеру? Попробуем разобраться.
Государственные стратегические резервы условно делятся на материальные (например, продовольственные запасы, мобилизационный резерв, топливо) и международные (монетарное золото, другие драгоценные металлы, высоколиквидные активы фондов, обязательства других государств, конвертируемая валюта, чаще всего доллар). Материальные резервы предназначены для использования в чрезвычайных ситуациях и для стабилизации рынка в кризисные периоды. Международные резервы обеспечивают экономическую независимость страны и ее платежеспособность на мировом уровне.
К какому типу резервов относится криптовалютный резерв, содержащий биткоины? К материальным он точно не принадлежит, так как биткоин не имеет внутренней физической ценности. Он не может быть использован для удовлетворения базовых потребностей. Не относится он и к валютным резервам, поскольку биткоин не обладает ключевыми свойствами денег: низкой ликвидностью (крупные сделки сильно влияют на цену), высокой волатильностью (не является мерой стоимости или средством накопления), ограниченным применением в расчетах (в основном для специфических, часто незаконных операций). Помимо волатильности, реализация биткоина на рынке не всегда выгодна, и он подвержен другим рискам, включая киберугрозы, регуляторные неопределенности и технологические ограничения.
Почему же США создают такой специфический, ранее не существовавший тип резерва? Во-первых, США занимают особое положение, выпуская основную мировую резервную валюту – доллар. Поэтому их золотовалютные резервы не являются самыми большими в мире (около 250 млрд долларов, что меньше, чем у России с ее 680 млрд). Экономическая мощь США опирается не столько на резервы, сколько на доверие к их экономике и крупнейший в мире золотой запас (оцениваемый в 760 млрд долларов). Первый аргумент в пользу крипторезерва звучит так: если США могут обеспечить доверие доллару, то почему бы не обеспечить доверие биткоину?
Во-вторых, у США уже накоплено значительное количество биткоинов, конфискованных у мошенников и преступников. Стоимость этих конфискованных активов оценивается в 25 млрд долларов, что превышает стоимость нефти в американском стратегическом нефтяном резерве (23 млрд долларов). Из-за особенностей биткоина государственным агентствам США сложно эффективно распоряжаться этими активами, кроме, возможно, использования в тайных операциях. Включение конфискованных биткоинов в резервы позволяет формально вывести эту крупную сумму из «теневого» оборота на государственный баланс.
Следующее обоснование, представленное в проекте «Акта о биткоине» Конгрессу США, предлагает простую модель сокращения государственного долга за счет накопления биткоина. При ежегодном росте госдолга США в среднем на 5% (нынешний долг – 36 трлн долларов) к 2049 году он может достичь 116 трлн. Если предположить, что биткоин продолжит расти в среднем на 25% в год (исходя из ретроспективы), и при средней цене в 100 тысяч долларов в 2025 году, стоимость 1 миллиона биткоинов к 2049 году составит 21 трлн, что может покрыть 18% госдолга. Подтверждением принятия этой модели администрацией Трампа служит заявление Бо Хайнса, директора совета консультантов Белого дома по цифровым валютам, на конференции Bitcoin 2025: «Мы хотим получить столько, сколько возможно… Во-первых, мы хотим накопить больше, и во-вторых, мы не собираемся продавать ни одного биткоина, который у нас может быть в правительстве США».
Наконец, еще одно соображение, лежащее в основе американского подхода к крипторезервам. Чем больше биткоинов приобретет Вашингтон, тем меньше их останется у противников США. В Америке давно предполагают, что обход санкций против России, Ирана и Северной Кореи частично осуществляется с использованием криптовалюты. Поэтому установление полного контроля над ее использованием видится крайне важным. Поскольку технически контролировать сеть биткоина сложно, альтернативой становится скупка доступных биткоинов, что также способствует поддержанию и росту их цены, увеличивая тем самым стоимость государственных крипторезервов.
Таким образом, даже исключая лоббистские интересы (Трамп сам является крупным владельцем крипты), создание резерва биткоина имеет для США определенные основания. Но стоит ли другим странам следовать этому примеру? Однозначного ответа нет. Каждая страна действует в своем международном контексте, имеет уникальные экономические связи и стратегические цели. Далеко не все состоятельные страны, например, Катар, имеют даже золотой резерв. Хранение и транспортировка золота сопряжены с трудностями и расходами. Страны с сильными национальными валютами и независимой экономической политикой, включая страны ЕС и Швейцарию, отказались от идеи создания национальных резервов биткоина. Более скромные страны с крупными энергетическими ресурсами, такие как Бутан, увидели в американской позиции возможность заработать на продаже биткоина.
Стоит ли России создавать криптовалютный резерв? Такие предложения уже звучали в Государственной Думе. Например, депутат Антон Ткачев в декабре обратился к министру финансов Антону Силуанову с предложением создать в России стратегический резерв биткоина, мотивируя это тем, что в условиях ограничений доступа к международным платежным системам криптовалюты становятся инструментом международной торговли. Также отмечалась высокая доходность биткоина как актива. Не оспаривая эти аргументы, еще раз напомним контраргументы против крипторезервов: низкая ликвидность, высокая волатильность, правовая неопределенность, технические недостатки, значительные киберриски. Аргументов против больше. Именно поэтому Министерство финансов в настоящее время не рассматривает криптовалюту как актив для Фонда национального благосостояния. Центральный банк России придерживается аналогичной позиции. Исполняющий обязанности директора департамента финансовых технологий ЦБ РФ Станислав Короп недавно заявил, что вопрос создания национального резерва криптовалют в России не стоит на повестке дня, подчеркнув отсутствие значительных объемов конфискованных криптоактивов и отсутствие финансовой привлекательности их покупки на данный момент. Учитывая, что как традиционно скептичный к цифровым активам ЦБ, так и более позитивно настроенный Минфин сходятся во мнении о нецелесообразности такого резерва, можно согласиться с их позицией.
